Первой рекой, с которой начинались все походы по освоению Сибири в 16-18 веках, была Тура, прорезающая непроходимую тайгу, где преобладали, в основном, северные хвойные деревья: ели, кедры, пихты, сосны, лиственницы. Лес абсолютно дремучий и непроходимый. Даже сейчас в 21 веке, когда видишь по берегам плотную стену могучих, хвойных стволов и ветвей, поросших мхом и лишайником, не решишься зайти туда в неизведанном месте. А жители древнего города Верхотурье живут здесь, наслаждаются дикой природой и пользуются её дарами. Сюда даже приезжают на постоянное место жительства люди из крупных городов России. Есть на берегу Туры (на Актайском заливе) свой скит и у монахов Свято-Николаевского мужского монастыря. Чудное место — храм и кельи среди столетних ветвистых кедров.

Монахи и монахини не окоченевают после смерти. Как гибко тело человека, когда он спит, таково и тело монаха после смерти. Он не окоченевает, как мирской человек, тело которого делается как деревянное. Сколько бы часов, сколько бы дней ни прошло до погребения — монах словно спит. Как если бы кто-нибудь спал и его переодевали, переносили и тому подобное, так бывает и с телом умершего монаха. От одного только пострига человек сразу приобретает это свойство, этот характерный и сверхъестественный признак. Почему? — Потому что Бог, во-первых, хочет показать, как угодно Ему монашество, посвящение своей жизни Господу, а во-вторых, чтобы удостоверить, что смерть христианина — это сон. Поэтому и места погребения называются усыпальницами. Человек уснул и однажды проснется. Даже если умрёт грешный монах, он делается словно уснувший. Как только человек примет постриг, изменяются естественные телесные свойства. Эта гибкость тела после смерти — есть знамение, это таинство, потому что ни с кем другим такого не происходит, только с монахом, даже если он монах всего один день! Старец Ефрем Филофейский