После сошествия Святого Духа святой апостол Иаков проповедовал в Испании и других странах мира. Затем возвратился в Иерусалим, где открыто учил об Иисусе Христе, что Он истинный Мессия, Спаситель мира, обличал фарисеев и книжников в жестокосердии и неверии. Иудеи были не в состоянии противостоять апостольскому слову и за деньги наняли философа-волхва Гермогена, чтобы тот вступил в диспут со святым и опроверг его доводы о Христе, как о пришедшем на землю обетованном Мессии. Этот волхв сначала послал к Иакову своего ученика Филита, но тот уверовал в Господа Иисуса Христа. Вскоре и сам Гермоген убедился в силе Божией, сжёг свои волшебные книги, принял святое Крещение и сделался истинным последователем Христовым. Тогда иудеи убедили царя Ирода Агриппу схватить апостола Иакова и осудить его на смерть. Святой, спокойно выслушав смертный приговор, продолжал свидетельствовать о Христе. Один из доносчиков на апостола по имени Иосия был поражён мужеством Иакова. Он уверовал в истину слов о пришествии Христа Мессии. Когда апостола повели на казнь, Иосия пал к его ногам, покаялся в своем грехе и молил о прощении. Иаков обнял его, поцеловал и сказал: «Мир тебе и прощение». Иосия исповедал всенародно веру во Христа и был обезглавлен вместе со святым Иаковом в 44 г. в Иерусалиме (по другим источникам, около 42 г.).

Этот век Всевышний сотворил для многих, а будущий для немногих. Многие сотворены, но немногие спасутся. «Не старайся более испытывать о множестве погибающих. Ибо они, получив свободу, презрели Всевышнего, пренебрегли закон Его и оставили пути Его, а еще и праведных Его попрали, и говорили в сердце своем: "нет Бога", хотя и знали, что они смертны. Как вас ожидает то, о чем сказано прежде, так и их – жажда и мучение, которые приготовлены. Бог не хотел погубить человека, но сами сотворенные обезславили имя Того, Кто сотворил их, и были неблагодарными к Тому, Кто предуготовил им жизнь. Посему суд Мой ныне приближается» (3 Езд.8, 1, 3, 55-61). «Тогда пожалеют отступившие ныне от путей Моих, и отвергшие их с презрением пребудут в муках. Те, которые не познали Меня, получая при жизни благодеяния, и возгнушались законом Моим, не уразумели его, но презрели, когда еще имели свободу и когда еще отверсто было им место для покаяния, те познают Меня по смерти в мучении. Ты не любопытствуй более, как нечестивые будут мучиться, но исследуй, как спасутся праведные, которым принадлежит век и ради которых век. Больше тех, которые погибнут, нежели тех, которые спасутся, как волна больше капли» (3 Езд.9, 9-13, 15).

…В монастыре все привыкли к юродству старца. Бывало, наденет поверх подрясника цветную вязаную кофту — несуразную, не по размеру — и расхаживает по скиту. А то вовсе халатик на голое тело накинет, красный бант — на грудь, и красуется, смущает братию. На трапезе шалит: сольёт кислое, сладкое, солёное в одну миску, и ест-нахваливает! Завёл себе даже граммофон — хотел в скиту крутить пластинки, но скитское начальство узнало — не позволило. Натащил в келью всякого хлама — камешков, стёклышек, глины, сложил в шкафчик и стал всем хвастаться: «Глядите, какой музей у меня!». Но вот в 1910-х годах в Оптину приехал епископ Калужский Феофан. Высокий гость заходил в келью старца Нектария с откровенным недоверием. В святость нового ясновидца, о которой владыке неоднократно докладывали, Феофан не верил. И в своих предположениях не обманулся: когда епископ заглянул в келью, Нектарий там... играл в игрушки! На митрополита даже головы не поднял, будто и нет его. Детскими безделушками была заполнена вся келья Нектария — самолётики, автомобильчики, паровозики, пароходики... Сейчас монах разложил перед собой кукол. Взял одну. Забормотал что-то сердито, Феофан едва разобрал слова: «В тюрьму тебя! В камеру! Так-то вот!» Взял другую: «И тебя накажу! Плохая!» Третью вообще колотить принялся: «Эдак тебе, будешь знать!..» Можно представить, о чём думал владыка, покидая келью старца. Уж какая там святость! Старческая немощь, и ничего боле. Видимо, повредился умом Нектарий. Прошли годы. После революции семнадцатого года смысл странных поступков Нектария начал открываться людям. Монастырь превратили в музей («Глядите, какой музей у меня!»). Студенты, курсистки и служащие, по нищете Гражданской войны, стали ходить на работу босыми, надевали пальто поверх рваного белья, но на груди у каждого красовался красный бант (точь-в-точь как у старца). А что же стало с владыкой Феофаном, который так изумлялся куклам Нектария? Он попал в ссылку. Жил в доме жестокого хозяина по фамилии Плохин, очень страдал от его бесчеловечного обращения. В 1937 году Феофана арестовали. В спецкорпусе Нижегородской тюрьмы владыку жестоко пытали — били, посадили в подвальную камеру, которую заливали водой. Тогда-то Феофан вспомнил оптинского юродивого: «Грешен я перед Богом и перед старцем: всё, что говорил, это было про меня, а я думал, что он ненормальный...» В октябре 1937 года митрополита Феофана расстреляли.

Последним соборно избранным оптинским старцем был преподобный Нектарий, ученик скитоначальника преподобного Анатолия (Зерцалова) и преподобного старца Амвросия. Он нёс крест старческого служения в годы тяжёлых испытаний для Русской Православной Церкви, для всей России. Пятьдесят лет старец Нектарий провёл в скиту Оптиной пустыни, из них двадцать – в затворе. Он восходил по духовной лестнице от затвора к общественному служению и был достойным продолжателем оптинского старчества. Наделённый Богом великим даром пророчества и прозорливости, он задолго до революции и гражданской войны видел грядущие беды и скорби людей. Старец Нектарий молился за всю Россию, утешал людей, укреплял их в вере. В годы тяжёлых искушений преподобный Нектарий брал на себя бремя людских грехов. Он разделил участь многих своих верующих соотечественников: был гоним, сослан, почил в изгнании. О его жизненном пути – в связи с гонениями на Церковь, преследованием монашества – известно меньше, чем о его прославленных предшественниках.

Русский народный праздник Девять Целителей отмечается 12 мая. Вспоминают этим днем девять христианских Кизических мучеников. В III веке в городе Кизик, на территории современной Турции, по берегу Дарданелльского пролива жили девять верующих проповедников. Это были святые Феогнид, Руф, Антипатр, Феостих, Артема, Магн, Феодот, Фавмасий и Филимон. Они происходили из разных местностей и занимали разное положение в обществе. Всех их объединяло вероисповедание и стремление распространять христианство. Однажды святых проповедников схватили и предложили вернуться в язычество в обмен на свободу. Однако мученики смело отказались и были казнены. После смерти тела святых были перезахоронены в храме, построенном в их честь при Константине I. Оказалось, что мощи этих мучеников являлись чудотворными ― больные исцелялись, а безумные обретали разум у их могилы. За это их прозвали Девятью целителями. Праздник Девять целителей начинался с посещения церкви, где все горестно молились великомученикам о помощи в исцелении болезней. У них можно было попросить избавить от физических и душевных недугов.

Много путей многобедственной жизни, и на каждом встречаются свои скорби; нет добра для людей, к которому бы не примешивалось зло; и хорошо еще, если бы горести не составляли большей меры! Богатство неверно; престол — кичение сновидца; быть в подчинении тягостно, бедность — узы, красота — кратковременный блеск молнии, молодость — временное воскипение, седина — скорбный закат жизни, слова летучи, слава — воздух, благородство — старая кровь, сила — достояние дикого вепря, пресыщение нагло, супружество — иго, многочадие — необходимая забота, бесчадие — болезнь, народные собрания — училище пороков, недеятельность расслабляет, чужой хлеб горек, возделывать землю трудно, большая часть мореплавателей погибли, отечество — собственная яма, чужая сторона — укоризна. Смертным все трудно; все здешнее — смех, пух, тень, призрак, роса, дуновение, перо, пар, сон, волна, поток, след корабля, ветер, прах, круг, вечно кружащийся, возобновляющий все подобное прежнему, и неподвижный, и вертящийся, и разрушающийся, и непременный — во временах года, днях, ночах, трудах, смертях, заботах, забавах, болезнях, падениях, успехах. И это дело Твоей премудрости, Господи, что всё непостоянно, чтобы мы сохраняли в себе любовь к постоянному! Всё объял я на крылах ума — и древнее, и новое; и никого нет немощнее смертных. Одно только прекрасно и прочно для человека: взяв крест, преселяться отселе. Прекрасны слезы и воздыхания, ум, питающийся божественными надеждами, и озарение Пренебесной Троицы, вступающей в общение с очищенными душами. Прекрасны отрешение от бессмысленного земного праха, нерастление образа, принятого нами от Бога. Прекрасно жить жизнью, чуждою жизни, и, один мир променяв на другой, терпеливо переносить все горести.