Преподобная Матрона жила в V веке в Пергии Памфилийской. Её выдали замуж за состоятельного человека по имени Дометиан. Когда у супругов родилась дочь Феодотия, они переселились в Константинополь. Двадцатипятилетняя Матрона всей душой полюбила Господа и целые дни проводила в храме, горячо молясь и плача о своих грехах. Женщина хотела посвятить себя Богу, душа её стремилась к полному отречению от мира. Вскоре ей привиделось в тонком сне, что она бежит от мужа, который преследует её, но Матрона скрылась в толпе иноков, шедших навстречу, и муж её не заметил. Преподобная сочла это Божиим знаком. Она отдала дочь на воспитание благочестивой старице из храма, а сама остригла волосы и под видом мужчины поступила в мужской монастырь преподобного Вассиана, чтобы муж не нашел ее. Святая назвалась евнухом Вавилой. Она подвизалась в числе братии, много трудилась и постоянно молчала, дабы не открыть свою женскую природу. Вскоре её тайна была открыта игумену монастыря Вассиану, а также блаженному Акакию, игумену соседней обители. Убедившись в том, что намерения женщины были чисты и непорочны, преподобный Вассиан отправил Матрону в женский монастырь города Емеса. Много лет подвизалась она там, поражая сестёр высотой своего иноческого подвига. После смерти игумении преподобная Матрона стала настоятельницей обители. Господь сподобил её совершать чудеса исцеления. Слух о Матроне дошёл и до её мужа, который пожелал увидеть святую. Тогда она вновь скрылась от него сначала в Иерусалиме, потом на Синае. В итоге святая стала жить уединенно в Берите (нынешний Бейрут). Многих местных язычников святая обратила ко Христу. Возле жилища преподобной стали селиться женщины, жаждущие спасения. Образовался женский монастырь. Вскоре святая вернулась в Константинополь. Там по благословению преподобного Вассиана подвижница основала обитель для женщин, куда переехали и сестры из Берита. Монастырь был известен строгим уставом и добродетельной жизнью сестёр. Святая скончалась в 100-летнем возрасте, проведя в иноческих трудах и подвигах 75 лет. Накануне своей смерти преподобная Матрона удостоилась видения пресветлого рая и уготованного ей там места.
Популярность российского баснописца Ивана Андреевича Крылова можно сравнить с прижизненной популярностью Пушкина и Гоголя. Его басни очень народны и общепонятны - они ориентированы на всех, а не только на высокообразованную интеллигенцию. При жизни автора разошлось почти 80 тысяч экземпляров изданных сборников басен, на то время небывалое явление. Иван Андреевич Крылов скончался 21 ноября 1844 года от двухстороннего воспаления лёгких.
<ДВА ГОЛУБЯ> <Два Голубя как два родные брата жили,> Друг без друга они не ели и не пили; Где видишь одного, другой уж, верно, там; И радость и печаль, всё было пополам. Не видели они, как время пролетало; Бывало грустно им, а скучно не бывало. Ну, кажется, куда б хотеть Или от милой, иль от друга? Нет, вздумал странствовать один из них — лететь Увидеть, осмотреть диковинки земного круга, Ложь с истиной сличить, поверить быль с молвой. «Куда ты?» – говорит сквозь слёз ему другой: «Что пользы по свету таскаться? Иль с другом хочешь ты расстаться? Бессовестный! Когда меня тебе не жаль, Так вспомни хищных птиц, силки, грозы ужасны, И всё, чем странствия опасны! Хоть подожди весны лететь в такую даль, Уж я тебя тогда удерживать не буду. Теперь ещё и корм и скуден так, и мал; Да, чу! И ворон прокричал – ведь это, верно, к худу. Останься дома, милый мой! Ну, нам ведь весело с тобой! Куда ж ещё тебе лететь, не разумею; А я так без тебя совсем осиротею. Силки, да коршуны, да громы только мне Казаться будут и во сне; Всё стану над тобой бояться я несчастья: Чуть тучка лишь над головой, Я буду говорить: ах! Где-то братец мой? Здоров ли, сыт ли он, укрыт ли от ненастья!» Растрогала речь эта Голубка; Жаль братца, да лететь охота велика. Она и рассуждать и чувствовать мешает. «Не плачь, мой милый», – так он друга утешает – «Я на три дня с тобой, не больше, разлучусь. Всё наскоро в пути замечу на полёте, И осмотрев, что есть диковинней на свете, Под крылышко к дружку назад я ворочусь. Тогда-то будет нам о чём повесть словечко! Я вспомню каждый час и каждое местечко; Всё расскажу: дела ль, обычай ли какой, Иль где какое видел диво. Ты, слушая меня, представишь всё так живо, Как будто б сам летал ты по свету со мной». Тут делать нечего — друзья поцеловались, Простились и расстались. Вот странник наш летит; вдруг встречу дождь и гром; Под ним, как океан, синеет степь кругом. Где деться? К счастью, дуб сухой в глаза попался; Кой-как угнездился, прижался к нему наш Голубок; Но ни от ветру он укрыться тут не мог, Ни от дождя спастись: весь вымок и продрог. Утих помалу гром. Чуть солнце просияло, Желанье позывать бедняжку дале стало. Встряхнулся и летит, — летит и видит он: В заглушьи под леском рассыпана пшеничка. Спустился — в сети тут попалась наша птичка! Беды со всех сторон! Трепещется он, рвётся, бьётся; По счастью, сеть стара: кой-как её прорвал, Лишь ножку вывихнул, да крылышко помял! Но не до них: он прочь без памяти несётся. Вот, пуще той беды, беда над головой! Отколь ни взялся ястреб злой; Не взвидел света Голубь мой! От ястреба из сил последних машет. Ах, силы вкоротке! Совсем истощены! Уж когти хищные над ним распущены; Уж холодом в него с широких крыльев пашет. Тогда орёл, с небес направя свой полет, Ударил в ястреба всей силой — И хищник хищнику достался на обед. Меж тем наш Голубь милой, Вниз камнем ринувшись, прижался под плетнем. Но тем ещё не кончилось на нём: Одна беда всегда другую накликает. Ребёнок, черепком наметя в Голубка,— Сей возраст жалости не знает,— Швырнул и раскроил висок у бедняка. Тогда-то странник наш, с разбитой головою, С попорченным крылом, с повихнутой ногою, Кляня охоту видеть свет, Поплёлся кое-как домой без новых бед. Счастлив ещё: его там дружба ожидает! К отраде он своей, Услуги лекаря и помощь видит в ней; С ней скоро все беды и горе забывает. О вы, которые объехать свет вокруг Желанием горите! Вы эту басенку прочтите, И в дальний путь такой пускайтеся не вдруг. Что б ни сулило вам воображенье ваше; Но, верьте, той земли не сыщете вы краше, Где ваша милая, иль где живёт ваш друг.
Празднование Собора Архистратига Божия Михаила и прочих Небесных Сил бесплотных установлено в начале IV века на Поместном Лаодикийском Соборе, бывшем за несколько лет до Первого Вселенского Собора. Лаодикийский Собор 35-м правилом осудил и отверг еретическое поклонение ангелам как творцам и правителям мира и утвердил православное их почитание. Совершается праздник в ноябре – девятом месяце от марта (с которого в древности начинался год) – в соответствии с числом 9-ти чинов Ангельских. Восьмой же день месяца (по старому стилю) указывает на будущий Собор всех Сил Небесных в день Страшного Суда Божия, который святые отцы называют “днем восьмым,” ибо после века сего, идущего седмицами дней, наступит “день осмый,” и тогда “приидет Сын Человеческий в Славе Своей и вси святии Ангелы с Ним” (Мф.25:31). Чины ангельские бывают трех иерархий. Высшая — это Серафимы, Херувимы и Престолы. Ближе всех Пресвятой Троице предстоят шестокрылатые Серафимы (в переводе «Пламенеющие, Огненные»). Средняя — Господства, Силы и Власти. Низшую — Начала, Архангелы и ангелы. Все чины небесных сил называют ангелами. Ангел — значит «вестник». Это отражает их предназначение — доносить до людей Божию волю, быть защитниками и учителями людей. Архангел Михаил стоит над всеми девятью чинами и поэтому называется архистратигом. Мы знаем также имена других архангелов: Гавриил («сила Божия»), Рафаил («врачевание Божие»), Уриил («свет Божий»), Селафиил («молитвенник Божий»), Иегудиил («славящий Бога»), Варахиил («благословение Божие»), Иеремиил («возвышение к Богу»).
Однажды пришли к старцу молодые люди проситься в ученики. Посадил он их перед собой и каждому задал один вопрос: — Скажи мне, но только со всей откровенностью: если ты найдёшь кошелёк с золотыми монетами, вернёшь ли хозяину? Первый ответил так: — Если бы я знал хозяина, то вернул бы кошелёк, не сомневаясь ни минуты. Но если я не узнаю того, кто его обронил, кому отдавать? Второй подумал и сказал: — Я вот как думаю: если я найду кошелёк, это значит, что Господь посылает его мне в награду за что-то. Я не должен его отдавать. А третий ученик честно признался: — Трудный вопрос, отче. Откуда мне знать, каким я буду в тот момент, когда найду кошелёк, и удастся ли мне оградить себя от злой воли? Может быть, она возобладает, и тогда я присвою кошелёк себе. А может быть, Господь поможет мне преодолеть искушение. И тогда я верну кошелёк законному владельцу. — Вот хороший ответ! — Сказал старец третьему юноше. — Я беру тебя в послушники.
Павда - одно из первых поселений русских людей за Камнем. По официальной версии оно появилось на Северном Урале в 1599 году как ямская станция. Тогда здесь проходил Бабиновский тракт - первая государева дорога в Сибирь: Соликамск– Верхотурье. На лошадях по ней возили хлеб, муку, пушнину и рыбу, инструменты, оружие. Шли в Сибирь служивые люди. Когда дорога потеряла свою актуальность в Павде начали добывать и перерабатывать золото и платину, которыми славились эти таёжные места. В 20 веке в Павде и окрестных населенных пунктах валили лес и сплавляли его по реке Ляля. Сегодня работы в посёлке практически нет. Здесь живёт около 400 человек. В основном пенсионеры. Часть домов заброшена. Осталась одна достопримечательность. Из посёлка открывается чарующий вид на горный хребет. Величественно возвышается Павдинский камень.
Жил один старик, который на службах часами неподвижно стоял в углу церкви. Однажды священник спросил его: – Ты, наверное, разговариваешь с Богом, что же говорит тебе Господь? – Бог ничего не говорит. Он только слушает, - ответил старик. – Хорошо, тогда что ты Ему говоришь? – опять спросил батюшка. – Я тоже ничего не говорю, потому что жуткий грешник. Душа моя полыхает в адском пламени. Вот стою и надеюсь лишь на милость Божию! Загорелось тут сердце священника, положил он ладонь на голову старика и произнёс: – Помиловал тебя наш Спаситель, иди с миром!
1927 год. Тысячи христиан в России расстреляны или находятся в ссылках и лагерях. Разорены и закрыты сотни храмов и монастырей. Само положение Церкви на территории СССР нелегально. После кончины Патриарха Тихона власть препятствует свободному избранию нового Первоиерарха. Местоблюститель Патриаршего престола митрополит Петр (Полянский) в тюрьме. Его заместитель, митрополит Сергий (Страгородский), только-только вышел на свободу. Он испытывает на себе жесточайшее давление со стороны большевиков. Под угрозой расстрела родной сестры и всех арестованных архиереев от митрополита Сергия (Страгородского) требуют официального заявления, в котором Церковь должна осудить все контрреволюционные выступления в стране и за её пределами и объявить о своей полной лояльности существующему режиму. 29 июля публикуется документ, известный сегодня как «Декларация митрополита Сергия»: «Мы хотим быть православными и в то же время осознавать Советский Союз нашей гражданской Родиной, — отмечалось в этом тексте, — радости и успехи которой — наши радости и успехи, а неудачи — наши неудачи. Всякий удар, направленный в Союз, будь то война, бойкот, … убийство … сознаётся нами, как удар, направленный в нас». Декларация вызвала сильнейшее негодование среди многих епископов и мирян. «За что благодарить? — вопрошал в своем послании митрополиту Сергию священномученик Дамаскин (Цедрик). — За неисчислимые страдания последних лет? За храмы, попираемые отступниками? За то, что погасла лампада преподобного Сергия? … За то, что замолчали колокола Кремля? За кровь митрополита Вениамина и других убиенных? За что?» Началась церковная смута. Одни иерархи отказались от общения с митрополитом Сергием. Другие, наоборот, поддержали его. Тысячи верующих по всей стране оказались перед страшным выбором. Священномученик Кирилл критиковал Сергия за то, что он как заместитель превышает свои полномочия, что пока жив Местоблюститель Патриаршего престола, митрополит Пётр, он не имеет права ни публиковать от лица Церкви подобных документов, ни тем более создавать свой Синод (что тот через некоторое время сделал). Митрополит Кирилл считал, что нельзя жертвовать всем ради внешней стройности и функциональности церковной организации, что нет ничего важнее сохранения достоинства Церкви и свидетельства правды, пусть за это придется поплатиться имуществом, свободой и даже жизнью. Священномученик вообще не считал возможным использовать в церковной жизни административное командование. С мая по ноябрь 1929 года священномученик Кирилл вёл переписку с митрополитом Сергием, пытаясь показать ему всю пагубность выбранного им пути. В ответ святой получал лишь угрозы о возможных канонических прещениях и требования подчиниться церковной дисциплине. В итоге митрополит Сергий предал священномученика церковному суду, который уволил его от управления Казанской кафедрой, а затем и вовсе запретил в служении. За 20 лет, прожитых митрополитом Кириллом при советской власти, 17 он провёл в ссылках, тюрьмах и лагерях. Разные иерархи предлагали ему возглавить церковную оппозицию митрополиту Сергию, чтобы вместо него занять место главного епископа в Церкви, но святой всякий раз отказывался. Приспосабливать свою совесть под политическую конъюнктуру он не мог и не хотел. Тем более священномученик не считал для себя возможным путём принуждения и насилия добиваться Патриаршего престола, на который он, однако, по завещанию святителя Тихона имел все права. 1937 год стал для исповедника последним. Митрополит Кирилл был арестован. Ему инкриминировали подготовку «повстанческого выступления против Советской власти» и «установления патриаршества и главенства церкви над государственной властью». В полночь, 20 ноября, священномученик был расстрелян. Во время февральских событий 1917 года Владыка предупреждал с амвона: «Если не удержимся над своим прошлым, то напишем такую страницу своей истории, которую следующие будут читать с краской стыда на лице, готовы будут вырвать её, но нет таких ножниц, которыми можно было бы вырезать что-либо из памяти истории».
